Три театра Севастополя на одной сцене: советский абсурд и взрослые дети

26 марта 2017 года актёры трёх севастопольских театров выступили на одной сцене. Такой эксперимент не впервые проводится в Севастополе. Что это: соревнование служителей Мельпомены или попытка объединить усилия во имя искусства? Очевидно одно: если три театра — имени Луначарского, имени Лавренёва и СТЮЗ — встречаются накануне своего профессионального праздника, зрителя ожидает всё что угодно, кроме скучного и обыденного.

Накануне Международного дня театра, который отмечается 27 марта, луначарцы, лавренёвцы и тюзовцы представили совместный спектакль «Театральная коммуналка». Однако назвать его таковым в полной мере было бы неправильно. Скорее, зрители увидели большой театральный капустник, где каждый театр показал логически законченный отрывок из предстоящего спектакля. Три разных истории, три неповторимых атмосферы, три акта. Общим было лишь одно — время действия: 20—30-е годы прошлого столетия. За литературную основу были взяты рассказы свидетелей той эпохи — Аркадия Аверченко, Даниила Хармса, Михаила Зощенко, Аркадия Бухова.

За один вечер на сцене театра имени Луначарского зрители увидели три совершенно разных восприятия дореволюционной и советской действительности. Начиная от рассказов о детях Аверченко, написанных в 1916 году, и заканчивая сатирическими зарисовками Зощенко, Хармса и Бухова середины 30-х. На сцене разворачивается целая галерея образов и характеров — порой непонятных, смешных и немного причудливых. Миниатюры театра имени Луначарского были едкой смесью советского сюрреализма и сатиры. Они рассказывали о вываливающихся из окна старухах, об измученных людях, цепляющихся за воспоминания о вкусной еде, и о жене, не разрешающей мужу умирать.

Обращение писателей к театру абсурда диктовалось тем непростым временем, в котором они жили и творили. В начале XX столетия привычный уклад жизни был перевёрнут с ног на голову. Люди были растеряны и не знали, чего ждать. Абсурд в обыденной жизни породил абсурд и в литературе. В своих знаменитых «Случаях» — цикле из 30 абсурдистских миниатюр — Хармс создал особый мир, напоминающий дурной сон, где отсутствуют законы логики и всё стремится к саморазрушению. Благодаря интересным цветовым решениям и яркой сценографии луначарцы весьма убедительно передали балаган и растерянность в тогдашнем сознании людей. 1 апреля зрители увидят полную версию этого спектакля — «Неудобные соседи».

Актёры Севастопольского театра юного зрителя пошли другим путём — абсурдный советский капустник сменила тонкая ироничная зарисовка об отношениях взрослых и детей. Декораций был самый минимум, но эмоции актёров били через край. Взяв за основу рассказы Аверченко из цикла «О маленьких для больших», тюзовцы разыграли очень честную и философскую миниатюру. Она о том, что дети не придают никакого значения различиям между людьми — ни социальным, ни умственным, ни внешним. Полноценный спектакль СТЮЗ представит 12 апреля.

От детей был сделан плавный переход к вечным ценностям и отношениям тех же детей, только выросших. Театр имени Лавренёва также обратился к прозе Аркадия Аверченко, в которой он виртуозно высмеивает человеческую суть. Молодая пара, для которых выяснения отношений имеют больший смысл, чем сами отношения, — всего лишь одна из красок, которыми Аверченко рисует картину противоречивой природы мужчины и женщины. Законченная история будет называться «Под холщовыми небесами», севастопольцы её увидят 22 апреля.

Резюмируя всё представление, совершенно не хочется оценивать театры по принципу турнирной таблицы. И не потому, что сегодня их профессиональный праздник и никого не хочется обидеть. Дело в другом. Разве можно в концерте духового оркестра отдавать предпочтение флейте, кларнету или фаготу? Каждый инструмент хорош по-своему, но лишь играя вместе, они создают единую композицию. По такому же принципу актёры трёх театров объединили свои усилия, чтобы представить зрителям цельную историю о человеке со своими пороками, слабостями, проблемами, со своими радостями и печалями. Написанная сто лет назад, она актуальна, как никогда. Ведь эпохи меняются, а люди — нет.