3.1.1. Часы, солнце и зеркало

Повесть начинается с того, что герой видит во дворе старуху со стенными часами в руках и спрашивает ее, который час. События развиваются следующим образом:

— Посмотрите, — говорит мне старуха.

Я смотрю и вижу, что на часах нет стрелок.

— Тут нет стрелок, — говорю я.

Старуха смотрит на циферблат и говорит мне:

— Сейчас без четверти три.

— Ах, так. Большое спасибо, — говорю я и ухожу.

Старуха кричит мне что-то вслед, но я иду не оглядываясь. (398)

Часы без стрелок указывают на вневременность, представляя собой противоположность обыденным занятиям, организуемым по часам. С последними, в свою очередь, ассоциируется педантичная констатация протекания времени на протяжении всей повести. В конце повести противоположность между временностью и вневременностью подчеркивается в молитве¹ героя:

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь. (430)

Как отмечает Нахимовская (Nakhimovsky 1982: 102—103), повесть приобретает циклическую форму благодаря тому, что в этой молитве, расположенной в конце повести, речь идет именно о вечности, возвращая нас к началу повести, где мотив вечности фигурирует в виде бесстрелочных часов старухи. В то же время круглый циферблат изображает конкретным образом данную структуру повести. Кроме того, круглая форма означает схождение противоположностей — слияние конца с началом. А если выбрать в качестве противоположностей это и то, можно сказать, что состояние священного не-существования, возникающее в результате их взаимного слияния, является одной из главных идей Старухи.

То, что старуха способна сказать точное время, заглянув в свои бесстрелочные часы, говорит о том, что она обитатель обоих миров: в ее образе упомянутое слияние противоположностей получает конкретное выражение. В молитве героя, впрочем, тоже указывается как на настоящее, текущее время, так и на вечность, вневременность. Итак, очевидно, что старуха — представитель Бога на земле. Хотя такое сопоставление может показаться гротескным, в то же время это типично для Хармса. Тут вспоминаются слова о сущности Бога, произнесенные в Откровении Иоанна (22, 13): «Я есмь Алфа и Омега, начало и конец, первый и последний» — ведь и образ старухи, и циклическую структуру повести можно считать своеобразным воплощением этих слов.

В круглом циферблате часов можно также обнаружить намек на философские тексты Хармса. В одном из них говорится, что «бесконечное, вот ответ на все вопросы» (Сборище 1998/II: 392), а в другом, что именно круг является формой, при помощи которой человек может охватить иначе непостижимую бесконечность («О круге»² — ПСС 2: 313; см. также «Нуль и ноль» — ПСС 2: 312). Хармс пишет, что продолжающаяся в обе стороны прямая выражает идею бесконечности, и что из нее можно сделать круг, сломав ее одновременно во всех точках (Сборище 1998/II: 392; ПСС 2: 314—315).

Интересно отметить, что часы старухи содержат помимо формы круга также идею о бесконечно длинной прямой, поскольку они показывают время без пятнадцати три. Ведь тогда стрелки — если бы они были в часах старухи — показывают в разные стороны, образуя воображаемую линию бесконечности.

Как пишет Ямпольский (1998: 226), анализируя рассказ Хармса, в котором действует персонаж по фамилии Фитон, буква «фита» в начале этой фамилии происходит из греческой буквы «тэты» (theta). Эта буква — «Θ» — образуется из круга с горизонтальной перекладиной. С нее начинаются греческие слова thana-tos и theos, означающие «смерть» и «бог», что вполне совместимо с представленными старухой вещами — особенно если учесть совпадение «Θ» с формой циферблата и положением стрелок во время первой встречи героя со старухой. Впрочем, русское слово «Бог» содержит те же схематические элементы: круглую букву «о», а также горизонтальные линии в буквах «Б» и «г». На самом деле эти элементы содержатся уже в первой букве «Б». Кроме того, в буквах «Б» и «г» имеются вертикальные линии, которые относятся и к часам старухи потому, что часы эти — настенные. Вертикальная линия, в свою очередь, является частью креста, который тоже скрыто изображен в часах старухи, как будет показано в главе 5 о библейском подтексте повести.

Помимо часов важное место в Старухе занимает солнце. Часы и солнце имеют много общего³ и конкретно, и символически. Диск солнца и циферблат часов имеют одинаковую форму круга. Следуя за движением солнца, можно ориентироваться во времени так же, как при помощи часов. С другой стороны, солнце — это нечто вечное и, следовательно, непостигаемое с точки зрения человеческой жизни. На самом деле вечность заключается и в кажущемся движении солнца — ведь оно остается неизменным изо дня в день, из года в год. Солнце — это буквально самое повседневное явление, относящееся к сфере этого, поскольку без него не было бы дня и ночи. В то же время оно является основным условием жизни, причиной причин: оно нечто трансцендентное, относящееся к сфере того. Поэтому неудивительно, что многие древние народы поклонялись солнцу как высшему Богу. Например, культ солнца существовал в древнем Египте, которым интересовался Хармс (см. Ямпольский 1998: 268; Кукулин 1997: 73).

В Старухе солнце выступает в роли показателя протекания времени в следующем отрывке:

Солнце прячется за трубу противостоящего дома. Тень от трубы бежит по крыше, перелетает улицу и ложится мне налицо. (401)

Создается впечатление, как будто тень от трубы передвигается необыкновенно быстро, как стрелки часов. Через сутки та же ситуация повторяется и описывается почти теми же словами. Сам герой сравнивает протекание суток с предыдущей аналогичной ситуацией:

Весеннее солнце светит в окно, и я жмурюсь от его лучей. Вот оно прячется за трубу противостоящего дома, и тень от трубы бежит по крыше, перелетает улицу и ложится мне на лицо. Я вспоминаю, как вчера в это же время я сидел и писал повесть. (425)

Внешняя действительность осталась неизменной — на улице ходит даже тот же самый инвалид, что и накануне. Однако за это время — с тех пор как старуха появилась у него в комнате — внутренний мир героя изменился коренным образом. Поэтому любопытно отметить, что в тексте с заголовком «Утро» (1931), который имеет много общего со Старухой, сам герой-рассказчик выдвигает подобную мысль: сначала он констатирует, что в его комнате «все было по-прежнему». Потом он добавляет, что «ничего и не должно было измениться в моей комнате. Должно измениться что-то во мне» (ПСС 2: 29).

Кроме указанных мест герой упоминает солнце четыре раза:

Весеннее солнце очень приятно. Я иду пешком, щурю глаза и курю трубку. (398)

Мне не хочется спать. В окно светит весеннее солнце, прямо на меня. (400)

Я кладу перо и набиваю трубку. Солнце светит мне прямо в глаза, я жмурюсь и трубку закуриваю. (401)

Я вышел из булочной и встал у самой двери. Весеннее солнце светит мне прямо в лицо. (409)

В каждом отрывке солнце светит герою прямо в глаза, заставляя его жмуриться. В связи с этим можно предложить следующее толкование: глубинная истина о сущности мира постижима все время и каждым, кто хочет ее увидеть. Однако она настолько ярка и поразительна, что ее трудно воспринять как таковую — вроде того, как мучительно смотреть прямо на солнце. С этой точки зрения можно истолковать и место, где тень от трубы впервые ложится на лицо героя:

Тень [...] ложится мне на лицо. Надо воспользоваться этой тенью и написать несколько слов о чудотворце. (401)

Иными словами, герой ищет истину не в свете, а в тени. Тут можно видеть и безнадежную попытку остановить пролетающее мгновение вместо того, чтобы отдаться потоку времени. В последнем случае непрерывно продолжающийся настоящий момент превращается фактически в вечность, поскольку движение времени остановлено по отношению к тому, кто идет вместе с ним.

Зеркало появляется в Старухе в руках девушки из домовой конторы (417), о чем пойдет речь ниже. Также будет рассмотрено, как персонажи повести связаны между собой некоторыми зеркальными⁴ отражениями. Сейчас мы будем рассматривать возможность истолковать часы старухи как своего рода зеркало. Уже по своей форме (круглый циферблат) часы напоминают, например, ручное зеркало упомянутой девушки. Кроме того, когда старуха смотрит на свои часы, она по сути видит саму себя, поскольку положение воображаемых стрелок изображает распятого Христа, которого, как будет показано позднее, изображает старуха. Когда же она сначала просит героя посмотреть на часы, то если бы он увидел то, что видела старуха — то есть стрелки в определенном положении, — он также увидел бы себя в образе Христа, поскольку согласно христианской вере человек является образом Бога (Быт. 1, 27). Это особенно важно в повести, изобилующей намеками на Библию и страсти Христовы, о которых речь пойдет в дальнейшем.

Если соотнести зеркало с терминологией этого и того, то его можно считать препятствием: на этой стороне зеркала — препятствия находится зритель, а на той стороне образ, вечно убегающий мираж, который, тем не менее, кажется тождественным своему праобразу. Исходя из этого, можно сказать, что и на глубоком уровне между старухой и героем установлено зеркальное отношение, которое, однако, на поверхностном уровне кажется противопоставлением наподобие соотношения негатива и позитива фотографии — ведь во многом старуха отражает или представляет собой темные, отвергнутые стороны героя.

В повести можно указать и на зеркальность движений героя и старухи: например, герой опускается по приказу старухи на колени и на живот, затем падает в обморок, тогда как старуха, умерев, падает с кресла на пол. Метафоричное движение вверх происходит при исчезновении трупа старухи, которое можно истолковать как воскресение. Соответственно, просветление героя и произнесенные им слова Богу, связанные непосредственно с исчезновением старухи, естественно ассоциировать с движением вверх — хотя герой при этом стоит на коленях, склонив голову.

В повести также обращают на себя внимание часто встречающиеся слова типа «вернуть(ся)», «повернуть», «перевернуть», «обратно», которые можно считать выражением идеи зеркального движения или отражения. Сама старуха воплощает идею возвращения в двух смыслах: во-первых, она как будто бы постоянно возвращается из мертвых в живые; во-вторых, следуя за Кэрриком (см. Carrick 1995), можно считать, что образ старухи является архетипической литературной фигурой, которая как бы по своей собственной воле то и дело возвращается в литературные произведения, чтобы воплощать в материальной форме ранее существовавшую рукопись-архетип. Рассмотренные предметы — часы (циферблат), солнце и (ручное) зеркало — объединяет круглая форма. Выше шла речь о важности данной формы для Хармса. Поэтому любопытно отметить, что она содержится уже в названии повести, поскольку начальная буква «с» слова «старуха»⁵ приближается к кругу⁶. Несовершенность буквы «с» по отношению к кругу можно считать знаком того, что парадоксальным образом в фигуре старухи сочетаются совершенная божественная природа и несовершенство человека. Возможно, речь идет именно о стремлении к совершенству, к совершенному кругу, к магической форме, окончательное достижение которой означает исчезновение человеческого времени.

Примечания

1. Произнесенные героем слова употребляются обычно — как отмечает Айзлвуд (Aizlewood 1990: 212) — при священных актах. На наш взгляд, однако, герой употребляет их как выражение веры перед пережитым им явлением, то есть в одной из функций молитвы.

2. Кажется, не случайно в названии текста использован предлог «о», имеющий форму круга.

3. Это естественно, если учесть, что предшественниками часов со стрелками и циферблатом были солнечные часы, действие которых основывается на свойствах солнца.

4. Анализируя Старуху, Кобринский (1999/II: 83) отмечает, что мотив зеркальности является важнейшим для поэтики ОБЭРИУ. Проблеме зеркальности у обэриутов посвящен целый раздел его книги (1999/I: 47—80).

5. Также интересно отметить, что с этой буквы начинается и название цикла Случаи, который вместе со Старухой является, пожалуй, самым важным произведением Хармса. Текст с заглавием «Связь» кроме общей начальной буквы имеет близкую тематическую связь со Старухой: в обоих текстах центральную роль играет идея о существовании скрытого порядка за кажущимся хаосом.

6. По нескольким причинам можно утверждать, что визуальный аспект письма, включая отдельные буквы, имел для Хармса важное значение: во-первых, известно, что он занимался рисованием — его рисунки опубликованы, к примеру, в статье Ершов 1995; во-вторых, он интересовался графологией (см. Горло 1991: 143) и писал свои тексты рукой; в-третьих, он интересовался разными письменными системами, разрабатывая свою собственную тайнопись (см. Никитаев 1989; см. также главу 8 — «Рассеченное сердце» — книги Ямпольского — 1998: 224—251).