1.2. Теоретическая основа: это и то

Исходным теоретическим пунктом данной работы является философский текст Хармса под названием «О существовании, о времени, о пространстве» (Сборище 1998/II: 395—399), датируемым серединой 1930-х годов. Речь идет об онтологическом тексте, поскольку в нем излагается мнение о том, что существует и какой является структура мира. Текст состоит из 60 пронумерованных утверждений или выводов. Центральной постулируемой идеей является утверждение о том, что для того, чтобы мир мог существовать, он должен состоять из частей, поскольку не может быть целого без частей. Таким образом, можно сказать, что Хармс является идеалистом в том эпистемологическом смысле, что, по его мнению, некое предположение о мире определяет, каким мир должен быть.

В модели Хармса основная структура реальности является дуалистической, поскольку основными элементами реальности являются две части, которые абстрактно обозначены местоимениями это и то¹. На первый взгляд может казаться, что хармсовская модель троична, поскольку помимо этого и того в нее входит препятствие, отделяющее то от этого. Однако препятствие не является независимым элементом, а представляет собой отношение между этим и тем. Таким образом, препятствие относится к другому логическому уровню, чем это и то. Поэтому лучше сказать, что данная модель — дуалистична. В то же время надо подчеркнуть, что дуализм данной модели не означает, что реальность резко разделена на две независимые друг от друга части. Наоборот, этого не может быть без того, и того не может быть без этого. Они существуют только совместно: сами по себе оба элемента — ничто. Таким образом, негация играет в данной модели решающую роль. Поэтому неудивительно, что и в художественных текстах Хармса негация или не-существование занимает столь важное место². Кроме того, у Хармса есть и другие философские тексты, затрагивающие проблематику негации и не-существования, например, «Бесконечное, вот ответ на все вопросы...» и «Нуль и ноль».

Помимо негации в модели Хармса важную роль играет концепция целостности: части не могут существовать друг без друга, и, в конечном счете, без целого. Данная идея отражается уже в семантике выбранных Хармсом терминов: мысль об этом непременно порождает мысль о существовании некоего того, отличающегося от этого. Более того, в эти термины встроена определенная точка зрения: для воспринимающего субъекта непосредственно наличествующее это всегда ближе, чем то, определяющееся посредством этого. В действительности, то никогда не может быть достигнуто, поскольку, как только переходят от этого к тому, то становится этим. Итак, мы никогда не можем быть там, где то, которое, тем не менее, каким-то образом существует.

Хармс далее показывает, как его модель действует в определенном контексте, дав абстрактным понятиям это и то конкретное истолкование. Первыми объектами применения модели являются такие фундаментальные категории, как время и пространство. Что касается категории времени, Хармс применяет свою модель, установив, что «прошлому» соответствует это, а «будущему» то между тем, как «настоящее» функционирует в качестве препятствия, отделяющего это от того.

Относительно категории пространства Хармс заявляет, что как этому, так и тому соответствует «там», препятствию же соответствует «тут»³. Хармс развивает применение модели в перспективе теории относительности, объяснив, что время и пространство находятся в некоей взаимозависимости. Точнее, время действует как препятствие для пространства — и наоборот. Наконец, Хармс приходит к выводу, что препятствие, которое выражается в точке пересечения времени и пространства, отвечает за существование всей вселенной.

Итак, развивая свою онтологическую систему, Хармс исходит из отвлеченных категорий это, то и препятствие, выводя из них вещественный мир. В другом трактате, содержащем нумерацию и относящемся к тому же периоду, что и рассмотренный текст (к середине 1930-х годов), он дает тем же понятиям дополнительную, религиозную интерпретацию. Подобно трехчленной структуре рассмотренной общей модели, данный трактат разделяется на три части, которые называются «О существовании», «О ипостаси» и «О кресте» (Сборище 1998/II: 399—401). Первый раздел тождественен 11-ти первым пунктам рассмотренного выше трактата. В разделе «О кресте» дается истолкование, согласно которому вертикальная линия креста функционирует как препятствие, разделяющее горизонтальную линию на две части, другими словами, на это и то. Далее на основании наблюдений над графикой доказывается, что это является Раем, препятствие является Миром, а то также является Раем. Не вдаваясь в более детальное рассмотрение этого истолкования, можно сказать, что в нем содержится динамический аспект, поскольку здесь есть отсылка к этапам истории человечества. Между тем, в данном эпизоде и трактате в целом для нашей работы важнее всего два момента: во-первых, таким образом Хармс сам показывает, как его абстрактная модель эвристически применима к предмету, который не рассматривается в исходных пунктах теории. Во-вторых, применение Хармсом модели именно к религиозной теме имеет для нашей работы особое значение, поскольку изучение религиозного аспекта повести Старуха будет играть в ней существенную роль.

Хармсовские понятия это и то в дальнейшем анализе повести Старуха будут предметом нескольких разных интерпретаций. Иными словами, мы последуем примеру самого Хармса, который вышеуказанным образом наполняет абстрактные понятия конкретным содержанием. Термин препятствие будет применяться прежде всего в значении «различие этого и того». То есть он будет сохранять свое абстрактное значение без конкретного истолкования. Однако его статус именно как выражение соотношения этого и того играет решающую роль.

Для нашего понимания данной модели существенна мысль о том, что, исходя из нее, реальность может восприниматься в виде оси, один конец которой представляет нечто знакомое и обыкновенное, тогда как другой конец полностью от него отличается. Но, несмотря на это противостояние, оба конца являются предпосылками существования своего антипода, поскольку, как было сказано выше, это понятийно предполагает возможность того — и наоборот.

Подходя к рассматриваемой теме с точки зрения воспринимающего субъекта, можно сказать, что этому соответствует нормальное восприятие мира и нормальное состояние сознания, а тому — ненормальное восприятие мира и связанные с этим ненормальные состояния сознания. Таким образом, к тому относятся такие опыты или состояния сознания, как сон, фантазия, сумасшествие, сильные религиозные переживания и т. д. Если же рассматривать названные и подобные вещи не как нечто, воспринимаемое субъектом, а как самостоятельные системы, то можно сказать, что в них действуют законы и логика, чуждые обыденной действительности, которая доступна нормальному восприятию. Перечисленные и подобные явления изобилуют в текстах Хармса и, в особенности, в Старухе. Кроме того, об интересе Хармса к таким вещам свидетельствуют его дневниковые записи (см. Полет 1991: 550).

Выше было сказано, что того нельзя достигнуть, поскольку оно либо продолжает быть тем, то есть недостигнутым, либо, будучи «достигнутым», превращается в это. Тогда возникает вопрос о том, что в конечном итоге считается тем или этим. Этот вопрос косвенно затрагивается в декларации ОБЭРИУ (см. ОБЭРИУ 1970: 70—71)⁴, где говорится о том, что логика искусства, отличающаяся коренным образом от «житейской» логики, является на самом деле более реальной. Иными словами, то, что на первый взгляд кажется тем, оказывается этим. Итак, можно утверждать, что в декларации ОБЭРИУ это и то поменялись местами, если иметь в виду ту характеристику, которая была дана выше этим понятиям. Что касается Старухи, то в этом случае дело обстоит опять-таки несколько иначе, и это не удивительно, учитывая, что повесть написана на одиннадцать лет позже декларации.

Дело в том, что повесть как бы соткана из атмосферы повседневного быта и легко узнаваемых вещей: такими элементами служат ленинградская среда (названия улиц), ежедневные заботы и хлопоты рассказчика, предметы домашней обстановки — и связанная с этим пошлость. На основе всего этого возникают те события и явления, которые выходят за пределы всего нормального, в особенности появление и поведение старухи. Поэтому повесть можно анализировать, используя понятия это и то, дав им указанное выше истолкование.

В дальнейшем понятия это и то будут применяться довольно широко, они будут касаться 1) сферы непосредственного опыта и реальности рассказчика, 2) символических значений, включенных в текст, поскольку тогда речь идет именно о том, как что-то указывает вне себя, из этого на то, 3) проблематики, связанной с различными уровнями фикциональности текста или с элементами чужих текстов, включенных в рассматриваемый текст, и, наконец, 4) проблемы отчуждения, которое тесно связано с первостепенными для творчества Хармса вопросами абсурда и гротеска.

Примечания

1. Один из трактатов близкого друга Хармса, философа и музыковеда Я. Друскина называется «Это и то». Его датируют 1933 годом. (См. Сборище 1998/I: 811—814.)

2. Один из наиболее ярких примеров — «Голубая тетрадь No 10» (1937), первый текст цикла Случаи (1933—39). Проблеме негации в данном тексте посвящена статья Carrick 1994.

3. Здесь напрашивается вопрос, не логичнее ли было бы, если бы этому соответствовало «тут», а тому — «там».

4. Статья, часто называемая декларацией, вышла в Афишах Дома печати No 2 в январе 1928 года. Она переиздана в: ОБЭРИУ 1970.