5.1. Старуха и Христос

Прежде чем подойти к анализу соотношения старухи и Христа, укажем на то, как во встрече героя со старухой можно видеть отражение ветхозаветной борьбы Якова с Богом:

И остался Иаков один. И боролся Некто с ним, до появления зари. И увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его, и повредил состава бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал: «Отпусти Меня, ибо взошла заря.» Иаков сказал: «Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня.» [---] Спросил и Иаков, говоря: «Скажи имя Твое.» И Он сказал: «На что ты спрашиваешь о имени Моем?» И благословил его там. И нарек Иаков имя месту тому: Пенуэл, «ибо», говорил он, «я видел Бога лицем к лицу, и сохранилась душа моя.» (Быт. 32, 24—30)

Читатель Старухи не может знать, сражался ли герой физически со старухой, но ясно, что метафорически он борется с ней на протяжении всей повести до своего просветления. Уместность сравнения с борьбой Иакова подтверждается несколькими деталями: придя в себя — после того, как он лег перед старухой, — герой констатирует, что «боль в плече и в правом бедре заставляет меня изменить положение» (402). Это напоминает о том, как в цитате противник Иакова «повредил состава бедра» у него. Кроме того, позднее герой и Иаков прихрамывают, и в обоих случаях это происходит рано утром:

И взошло солнце, когда он проходил Пенуэл; и хромал он на бедро свое. (Быт. 32, 31)

[...] сейчас, должно быть, белая ночь. [---] Да, конечно, это сидит старуха, и голову опустила на грудь. Должно быть, она уснула.

Я поднимаюсь и прихрамывая подхожу к ней. [---]

[...]

За стеной слышно движение: это встает мой сосед, паровозный машинист. (402—103)

Итак, если герой играет роль Иакова, то старухе принадлежит роль Бога. Данное определение ролей служит общим фоном для взаимных отношений этих персонажей. Однако старуху можно соотнести и более конкретно с одной из ипостасей триединого Бога, с Христом. Данная связь задается в самом начале повести через ее бесстрелочные часы, поскольку в них можно видеть изображение самой центральной идеи христианства, а именно распятия и воскресения Христа. Дело в том, что хотя на часах нет стрелок, когда герой спрашивает у старухи, который час, она смотрит на циферблат и отвечает, что сейчас без четверти три¹. Если представить себе положение воображаемых стрелок в данный момент, то получается горизонтальная линия, которая в середине слегка согнута книзу². Иначе говоря, это положение рук распятого.

В этой связи возникает вопрос, на каком основании стрелки можно истолковать как руки. Во-первых, в некоторых языках стрелка и рука обозначаются одним словом — например, английское hand (английским языком Хармс владел). Ассоциация стрелки с рукой обоснована в том числе тем, что Хармс играл иноязычными значениями слов. Об этом свидетельствует, например, его псевдоним, о котором шла речь в начале раздела 4.6.

Во-вторых, в самой повести содержится ключ к предлагаемой интерпретации: после возвращения героя домой ему вспоминаются часы старухи, а сразу после этого кухонные часы, которые он недавно видел в комиссионном магазине (399). Стрелки у них были сделаны в виде ножа и вилки. Несколько часов позднее герою снится, что у него самого вместо рук торчат столовый ножик и вилка (404). Итак, если руки ассоциируются с ножом и вилкой, которые, в свою очередь, были стрелками часов, то создается цепь, в которой руки ассоциируются со стрелками³.

Мотив отсутствия или невидимости также связывает стрелки с руками: подобно тому, как на часах старухи нет стрелок, у героя во сне нет рук. Кроме того, о руках старухи и Сакердона Михайловича сказано одинаково, что «их не было видно». Можно утверждать, что на самом деле стрелки на часах не полностью отсутствуют: может быть, их не было видно только для героя, поскольку старуха сначала именно смотрит на часы, и только потом сообщает время.

Установив, что часы, которые показывают без четверти три, изображают руки распятого, легко понять, что отсутствие стрелок символизирует снятие факта распятия, иными словами, воскресение⁴. Итак, в одной миниатюрной сценке выражена суть христианства, два основополагающих события которого изображены в образе бесстрелочных часов. Учитывая, что нож и вилка ассоциируются вышеописанным образом с руками распятого и, следовательно, с крестом, интересно отметить, что пишет Хармс в своей записной книжке 1933 года: «Нельзя складывать нож и вилку крестообразно. Мое мнение, что разнятие крестообразно лежащих вилки и ножа приносит особую приятность совершившему это» (см. Кобринский 1999/II: 78).

Можно утверждать, что часы старухи, которые носят данную христианскую символику, выражают сущность самой старухи: в главе 3 о скрытых значениях Старухи было изложено толкование, согласно которому циферблат часов старухи можно считать своего рода зеркалом. Поэтому, когда старуха смотрит в это «зеркало», она должна видеть саму себя. Одновременно она, однако, видит изображение Христа, вследствие чего эти два образа отождествляются и старуха оказывается Христом. Это касалось бы и героя, если бы он увидел то же самое, что старуха. Иными словами, образ героя совпал бы с образом Христа, что соответствует выраженной в Библии идее (Быт. 1, 27), что человек является образом Бога.

Надо подчеркнуть, что изложенное толкование изображения рук Распятого в виде стрелок основывается на ассоциациях, предложенных героем во сне: он засыпает, вспоминая о кухонных часах, в которых стрелки были в виде ножа и вилки, а когда он видит, что у него вместо рук торчат нож и вилка, он погружен в сон. Можно утверждать, что неполная сознательность, связанная с этими наблюдениями героя, указывает на скрытый характер библейских намеков в Старухе так же, как, например, зачеркнутая молитва «Отче наш». С другой стороны, можно предположить, что герой с самого начала бессознательно распоряжается знанием, которое становится для него осознанным только в конце повести при его просветлении — знанием о том, кого на самом деле представляет собой старуха. То, что у героя сначала не хватает понимания сущности старухи, метафорично проявляется именно в его неспособности видеть стрелки, которые старуха способна видеть. В то же время, находясь в состоянии полусна, он оценивает часы старухи как положительные на том основании, что у них нет стрелок, тогда как кухонные часы со стрелками в виде ножа и вилки кажутся ему отвратительными. Исходя из того, что отсутствие стрелок означает воскресение, можно утверждать, что герой неосознанно оценивает воскресение как нечто положительное, а распятие, выраженное наличием стрелок, как нечто отрицательное, связанное со злом.

Кроме этих частично или полностью неосознанных ассоциаций героя, в которых старуха связывается с Богом или Христом, в тексте имеется пункты, в которых герой на самом деле буквально выражает мысль, что старуха — Бог:

Я пристально вглядываюсь. Господи! Неужели это старуха все еще сидит в моем кресле? (402)

Ведь когда герой употребляет слово «Господи» при виде старухи, он невольно ассоциирует ее с Господом, то есть Богом. Подобным образом можно толковать и следующие высказывания героя:

Боже мой! Ведь я еще не выключил электрической печки! (399)

Ему [соседу Матвею Филипповичу — Ю.Х.] давно пора уходить. Боже мой! Он собирается пить чай! (403)

«Вдруг, — подумал я, — старуха исчезла. Я войду в комнату, а старухи-то и нет. Боже мой! Неужели чудес не бывает?!» (418)

Выражение «Боже мой», утратившее свое первоначальное значение как обращение к Богу, приобретает его заново в употреблении героя, который на протяжении всей повести борется с Богом. В случае двух последних цитат единственное присутствующее лицо — мертвая старуха, так что вокатив «Боже» должен в буквальном смысле быть обращен именно к ней, хотя герой сам не осознает этого. В случае первой цитаты, в свою очередь, употребление героем данного выражения может быть истолковано как знак неосознанного ожидания старухи.

Также в разговоре героя с милой дамой можно видеть знаки того, что герой, не осознавая этого, считает старуху Богом:

Я: Хорошо, я спрошу вас. Вы верите в Бога?

ОНА (удивленно): В Бога? Да, конечно.

Я: А что вы скажете, если нам сейчас купить водки и пойти ко мне. (410)

Когда герой сначала спрашивает о вере в Бога, а сразу после этого — без всякого указания на смену темы разговора — предлагает пойти к себе, можно вывести, что эти две вещи, Бог и дом героя, каким-то образом связаны друг с другом. Иными словами, герой скрыто намекает на то, что у него дома — Бог. Но, как знает читатель, дома у него старуха, которая таким образом отождествляется с Богом. Немного позже самому герою вспоминается, что у него в комнате находится старуха и что он не может пустить к себе никого.

Позднее к герою приходит мысль, что милая дама может спасти его от гибели:

Я бы стал умолять ее пустить меня к себе на две или три ночи. (417)

Герой думает, что через две или три ночи его проблема исчезнет. Поэтому можно утверждать, что он неосознанно считает старуху Богом, точнее, Христом, который воскрес в третий день.

Помимо того, что часы с воображаемыми стрелками изображают распятого и воскресшего Христа, они указывают на разные временные измерения, которые также можно истолковать на фоне Библии, в особенности, рассматривая жизнь и деятельность Иисуса.

В главе 3 о скрытых значениях Старухи уже говорилось о высказанной в Откровении Иоанна мысли о том, что Бог есть альфа и омега, начало и конец, и на то, что кругообразную структуру повести, проявляющуюся в форме часов старухи, можно считать отражением данной мысли⁵. Идее вневременности, выражаемой бесстрелочными часами, тоже можно найти соответствие в Откровении:

И Ангел [...] клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и [...] землю [...] что времени уже не будет. (Отк. 10, 5—6)

Далее, в Послании Павла к евреям (13, 8) написано, что «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же». Иначе говоря, обыкновенное понятие времени является иррелевантным измерением относительно Христа, и то же самое, кажется, касается старухи.

С другой стороны, старуха, которая способна сообщить точное время, имеет, таким образом, отношение и к человеческому понятию времени. Это можно сказать и о Христе, который был одновременно и человеком, и Богом — вневременность становится его центральной чертой только после того, как он выполнит порученное Отцом задание спасения мира⁶. Зато в жизни Иисуса время играет важнейшую роль. Он сам говорил о времени следующим образом:

«[...] исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие.» (Мар. 1, 15)

Когда время фигурирует в подобном контексте, надо учесть, что оно не приравнивается к любой измеряемой величине, а является наполненным чрезвычайной значимостью фактором, с которым тесно связана судьба человека. Исполнению времени можно видеть аналогию в Старухе: события перед кульминацией — с того момента, как старуха появляется на пороге героя, до того момента, как герой уходит из своей комнаты, неся старуху в чемодане, — проходят в течение ровно суток. Важность идеи исполнения времени выражается в словах и настроении героя перед своим уходом:

Я встал. Пора! Пора в путь! Пора отвозить старуху на болото! (425)

В жизни Иисуса особенно важное место имеют моменты времени в течение страстной недели:

И приходит в третий раз и говорит им: «Вы все еще спите и почиваете? Конечно, пришел час; вот, предается Сын Человеческий в руки грешников;» (Мар. 14, 41)

Тогда была пятница пред Пасхою, и час шестый. И сказал Пилат Иудеям: «Се, Царь ваш!» Но они закричали: «Возьми, возьми, распни Его!» [---] Тогда наконец он предал Его им на распятие. (Иоан. 19, 14—16)

Был час третий, и распяли Его. (Мар. 15, 25)

В шестом же часу настала тьма по всей земле, и продолжалась до часа девятого. В девятом часу возопил Иисус громким голосом: «Элои, Элои! Ламма савахфани?» [---] Иисус же, возгласив громко, испустил дух. (Мар. 15, 33—37)

В цитатах выше повторяется слово «час», которое встречается также в первой реплике повести, произнесенной героем: «Который час?» Важность данной реплики подчеркивается тем, что она поставлена в кавычки, между тем как остальные реплики повести обозначены с помощью тире. На вопрос «который час?» хотелось бы ответить словами «роковой час», учитывая важность хода времени и связанных с ним событий, с одной стороны, в Старухе и, с другой стороны, в последние часы жизни Христа.

Согласно последней из цитат, смерть Иисуса произошла в девятом часу, то есть около трех часов по современному делению суток на часы. Таким образом, сообщенное старухой время без четверти три приблизительно совпадает с моментом смерти Христа. Кроме того, числительное «три» можно связать и с тем, что воскресение произошло в третий день после распятия⁷. Разумеется, эти совпадения неизбежны в том смысле, что данное время единственно возможное для изображения требуемого положения стрелок, если часы находятся в нормальном положении. Но, тем не менее, оно существует.

При второй встрече героя со старухой появляются и другие намеки на связь старухи с Богом:

В дверь кто-то стучит.

— Кто там?

Мне никто не отвечает. Я открываю дверь и вижу перед собой старуху [...]. Я очень удивлен и ничего не могу сказать.

— Вот я и пришла, — говорит старуха и входит в мою комнату.

[...]

— Закрой дверь и запри ее на ключ, — говорит мне старуха.

Я закрываю и запираю дверь. (401—402)

Кроме намека на борьбу Иакова с Богом, о которой шла речь в начале раздела, можно указать на то, как старуха велит герою запереть дверь (402): в этом можно видеть намек на то, как Иисус пришел после своего воскресения к своим ученикам, которые были именно за запертыми дверьми (Иоан. 20, 19, 26). Перед тем, как старуха входит в комнату героя, она стучит в дверь. Это напоминает о том, что Иисус сказал своим ученикам:

И вы будьте подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы, когда придёт и постучит, тотчас отворить ему. (Лк. 12, 36)

В Откровении имеется подобное место, в котором Иисус говорит:

Се, стою у двери и стучу (Отк. 3, 20)⁸

Таким образом, стук в дверь является важным знаком прихода как старухи, так и Христа. Кроме того, можно утверждать, что в реплике «вот я и пришла»⁹ содержится более раннее обещание ее прихода, что соответствует обещанию второго пришествия Иисуса или тому, как в писаниях ветхозаветных пророков было предсказано пришествие Христа, на что он сам неоднократно указывал, как было показано ранее. Процитированному выше стиху предшествуют следующие слова:

Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. (Отк. 3, 21)

Подобным образом поступает и старуха, которая заставляет героя стать на колени и затем лечь на живот (402). Герой, однако, считает старуху просто незнакомым лицом, которое проникло в его жизнь:

Зачем я стою на коленях перед какой-то старухой? Да и почему эта старуха находится в моей комнате и сидит в моем любимом кресле? [...]

— Послушайте-ка, — говорю я, — какое право имеете вы распоряжаться в моей комнате, да еще командовать мной? (402)

Ученики тоже не узнали воскресшего Христа¹⁰:

Но глаза их были удержаны, так-что они не узнали Его. (Лук. 24, 16)

Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его; но Он стал невидим для них. (Лук. 24, 31)

Допуская, что в просветлении героя заключается осознание того, кем была старуха на самом деле, можно сказать, что, исчезнув, она тоже становится невидимой для героя в тот момент, когда он узнает ее — точнее, уже незадолго до этого. Многие не узнали или признали Иисуса при его жизни:

«Я Сам свидетельствую о Себе, и свидетельствует о Мне Отец, пославший Меня.» Тогда сказали Ему: «Где Твой Отец?» Иисус отвечал: «Вы не знаете ни Меня, ни Отца Моего; если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего.» (Иоан. 8, 18—19)

К нему относились с презрением, даже считая его одержимым бесом:

На это Иудеи отвечали и сказали Ему: «Не правду ли мы говорим, что Ты Самарянин и что бес в Тебе?» (Иоан. 8, 48)

Напомним о мысли, изложенной в разделе 4.6, согласно которой определение «беспокойный» содержит на уровне игры слов намек на то, что любой покойник, в особенности мертвая старуха, «бес покойный». Поэтому старуха оказывается амбивалентным существом, носящим в себе начала как божественного добра, так и дьявольского зла¹¹. Можно, однако, утверждать, что в данном случае речь идет прежде всего о том, какой старуха кажется именно герою, так что в этом отношении о старухе трудно сказать какую-то объективную истину. С другой стороны, если старуха кажется не очень похожей на Христа, можно указать на то, что в Библии говорится, как внешний облик Христа не обязательно соответствует представлениям людей о нем — ветхозаветное пророчество описывает Иисуса нелицеприятным образом. С учетом этого незначительным представляется, что старуха, выступая в роли Христа, относится к другому полу¹²:

Как многие изумлялись, смотря на Тебя, — столько был обезображен паче всякого человека лик Его, и вид Его — паче сынов человеческих! (Ис. 52, 14)

[...] нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и издевавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. (Ис. 53, 2—3)

Подобным образом герой чувствует глубокое отвращение к старухе:

Зачем она умерла в моей комнате? [---] А теперь возись с этой падалью, [...]. [---]

— Противная картина, — говорю я [...]. (403)

Чувства отвращения и ненависти героя к старухе приводят к тому, что он ударяет ее сапогом по подбородку (405), из-за чего она становится еще отвратительнее, как бы выполняя процитированное выше пророчество Исаии. Сталкиваясь со старухой, герой проходит своеобразный тест, в котором проверяется его способность любить Христа в каждом своем ближнем независимо от того, каким тот внешне кажется. Если же старуха отражает какие-то запрещенные стороны психики героя, то его отвращение к ней выражает его неспособность одобрять эти свойства в самом себе.

Отношение старухи к креслу героя порождает новые аллюзии на Библию. Проснувшись во второй раз, герой обнаруживает пустое кресло:

Я быстро поворачиваю к ней голову. Старухи в кресле нет. Я смотрю на пустое кресло, и дикая радость наполняет меня. Значит, это все был сон. (404)

Тут можно указать на то, как две Марии — найдя пустую могилу Иисуса и поняв, что его обещание о воскресении было выполнено, — обрадовались («со страхом и радостью великою побежали» — Мат. 28, 8). Разумеется, герой радуется по другой причине, потому что он думает, что проблема со старухой решилась. Однако аналогия между ситуациями героя и двух Марий очевидна, если считать реакцию героя приметой его просветления в конце повести, которое можно понять именно так, что у героя вдруг возникает сильная вера в существование Бога и, следовательно, в бессмертие и воскресение¹³ — ведь в конце повести старуха действительно исчезает.

Слово «кресло» в разных формах повторяется в связи с упоминаниями старухи, и кресло становится ее определяющим местом:

Но старуха сама идет к моему креслу возле окна и садится в него. (401)

Да и почему эта старуха находится в моей комнате и сидит в моем любимом кресле? (402)

Я еще раз оглядываю комнату и вижу, что на кресле у окна будто сидит кто-то. (402)

Неужели это старуха все еще сидит в моем кресле? (402)

Г олова старухи опущена на грудь, руки висят по бокам кресла. (403)

Мертвая старуха как мешок сидит в моем кресле. (403)

Тут я просыпаюсь и сразу же понимаю, что лежу у себя в комнате на кушетке, а у окна, в кресле, сидит мертвая старуха. (404)

Старухи в кресле нет. Я смотрю на пустое кресло, и дикая радость наполняет меня. (404)

Я [...] увидел мертвую старуху, лежащую на полу за столом, возле кресла. (405)

Поскольку «предварительное воскресение» старухи связано именно с креслом, с которого она исчезает, следует указать на схожесть слов «воскресла» и «кресло»: повторение слова «кресло» как бы подсказывает, что старуха воскресла с кресла. Кроме того, слово «кресло» имеет сходство со словом «крест». Таким образом, с креслом ассоциируются те же понятия и события, что и с часами старухи: распятие и воскресение Христа.

С креслом связана и следующая библейская аллюзия: придя в себя и найдя старуху, сидящую еще в кресле, герой сначала думает, что она спит, хотя она в действительности умерла — «должно быть, она уснула» (402). Ведь в Библии сон не раз сравнивается со смертью, например, когда Иисус воскрешает умершего Лазаря:

[...] говорит им потом: «Лазарь друг наш уснул, но Я иду разбудить его.» Ученики Его сказали: «Господи! Если уснул, то выздоровеет.» Иисус говорил о смерти его, а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном. (Иоан. 11, 11—13)

Благодаря своей временности смерть самого Иисуса также кажется только сном, который кончается в третий день воскресением. Подобная мысль содержится в его обещании воскресить верующих в него в последний день. (Иоан. 6, 39—40, 44, 54). На фоне этого герой невольно выражает истину, думая, что старуха только спит. Но это «ошибочное» мнение героя можно считать правдой и в том смысле, что позднее старуха опять, кажется, способна двигаться, словно живая:

Я заглянул в приотворенную дверь и на мгновение застыл на месте. Старуха на четвереньках медленно ползла ко мне навстречу.

Я с криком захлопнул дверь, [...]. (418)

У читателя не может быть полной уверенности в том, идет ли речь о галлюцинации героя или старуха действительно ползет. В любом случае ему это зрелище кажется призрачным, и его реакция напоминает поведение учеников, кричащих при виде Иисуса, идущего по воде, которого они принимают за призрака:

И ученики, увидевши Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали (Мт. 14, 26)

Речь идет об одном из сотворенных Иисусом чудес, и данный случай не связан с его смертью, как, например, в случае старухи, которая чудесным образом способна двигаться и после своей смерти. С другой стороны, то, что видят ученики, легко ассоциируется с идеей смерти. Кроме того, данный случай имеет нечто общее с тем, как Иисус показался после своего воскресения ученикам, которые и тогда испугались его облика:

Когда они говорили о сем, Сам Иисус стал посреди них и сказал им: мир вам. Они, смутившись и испугавшись, подумали, что видят духа. (Лк. 24, 36—37)

После столкновения героя с трупом ползущей старухи ситуация развивается следующим образом:

Вихрь кружил мои мысли, и я только видел злобные глаза мертвой старухи, медленно ползущей ко мне на четвереньках.

Ворваться в комнату и раздробить этой старухе череп. (419)

После борьбы между «я» и «собственными мыслями» герой решается снова открыть дверь, держа в руке крокетный молоток:

— Подожди! — закричали мне мои собственные мысли. Но я уже повернул ключ и распахнул дверь.

Старуха лежала у порога, уткнувшись лицом в пол.

С поднятым крокетным молотком я стоял наготове. Старуха не шевелилась. (421)

Итак, герой может не раздробить старухе череп, поскольку она, кажется, наконец действительно умерла. Соответственно, вопреки первоначальному плану Иисусу «не перебили голени»:

[...] Иудеи, дабы не оставить тел на кресте с субботу [...] просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. Но, пришедши к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. (Иоан. 19, 31—34)

Актом насилия над трупом, соответствующим проколу ребер Иисуса, можно считать удар, который герой уже ранее нанес старухе:

— Сволочь! — крикнул я и, подбежав к старухе, ударил ее сапогом по подбородку. (405)

Рассматривая позднее труп старухи, герой отмечает:

Казалось, что старуха, лежа на спине, как кошка, собирается защищаться от нападающего на нее орла. Скорее прочь эту падаль! (424)

Когда Иисус говорил о лжехристах и своем втором пришествии он сказал: «где будет труп, там соберутся орлы» (Мт. 24, 28). Не ясно, что здесь имеется в виду под трупом, но, согласно Тейнонену (Teinonen 1990: 82), ранние отцы интерпретировали его как труп Христа, а орлов как души духовно благородных лиц. Если герой, таким образом, соответствует в своем сравнении орлу, то на фоне процитированного стиха Библии он спускается к трупу Христа. В сравнении героя, правда, трупу соответствует живая кошка, но, с другой стороны, сразу после этого говорится о «падали», имея в виду труп старухи. Кроме того, понятия «живой» или «мертвый» не имеют здесь большого значения, учитывая, что в конце концов и старуха, и Христос бессмертны. Это, впрочем, можно сказать и о кошке, у которой, как считается в народных верованиях, девять жизней. Идея о трупе Христа как еде приводит также к мысли о причастии, о котором пойдет речь позднее.

Как было сказано в разделе 3.1.3, после смерти старухи герой тщательно запирает дверь своей комнаты каждый раз, когда выходит из нее. Если считать это предохранительной мерой героя против того, чтобы старуха не выползла из комнаты, можно провести аналогию с тем, как у могилы Иисуса поставили стражу и приложили к камню печать:

[...] собрались первосвященники и фарисеи к Пилату и говорили: господин! мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: «после трех дней воскресну»; итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтоб ученики Его, пришедши ночью, не украли Его и не сказали народу: «воскрес из мертвых.» [---] Они пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать. (Мат. 27, 62—66)

В цитате говорится о возможной краже трупа, что интересно, поскольку в конце повести причиной исчезновения трупа старухи, по всей вероятности, становится кража чемодана. О важности охраны покойников говорят и «собственные мысли» героя:

— Покойники, — объясняли мне мои собственные мысли, — народ неважный. Их зря называют покойники, они скорее беспокойники. За ними надо следить и следить. Спросите любого сторожа из мертвецкой. Вы думаете, он для чего поставлен там? Только для одного: следить, чтобы покойники не расползались. (419—420)

Из приведенных сопоставлений Старухи и Библии выясняется, что судьба Иисуса и события, происходящие со старухой, развиваются по-разному¹⁴. Однако это не важно, если считать, что главная функция указанных связей заключается в том, что они порождают ряд ассоциаций, в результате чего Библия и особенно история страстей Христовых, начинает звучать вместе со Старухой.

Примечания

1. Чансес отмечает (Chancec 1985: 359), что в Пиковой даме Германн просыпается ночью без четверти три.

2. Хармс активно занимался изобразительным искусством, что позволяет принять данное толкование, основанное на визуализации рассматриваемой ситуации. Рисунки Хармса можно посмотреть, например, на страницах Полета 1991, а также в статье Ершов 1995. Вообще Хармсу была близка идея о соединении разных видов искусства. Например, ОБЭРИУ должно было состоять из пяти групп, включая изобразительную (см. Горло 1991: 8). Согласно Нахимовской (Nakhimovsky 1982: 17), Хармс брал уроки рисования у Павла Филонова. Можно также утверждать, что в своей конкретности многие тексты Хармса, например из цикла Случаи, легко воспринимаются именно визуально.

3. Возможно, не случайно именно в том сне, благодаря которому создается связь с распятым Христом, имеется также явный намек на библейское описание того, как Бог создал человека из земного праха (Быт. 2, 7): во сне героя Сакердон Михайлович оказывается глиняным.

4. Приняв толкование часов старухи как изображение распятого Христа, можно утверждать, что они не случайно именно настенные: они должны висеть на стене так же, как распятый висит на кресте. Кроме того, круглый циферблат можно истолковать как терновый венец распятого или нимб воскресшего Христа. Если считать старуху эквивалентом Христа, то ее вставная челюсть может интерпретироваться как венец — она напоминает его в открытом состоянии своей круглой формой, а также остротой поверхности. Христу возложили на голову терновый венец с целью осрамить его, «Царя Иудейского» (Иоан. 19, 2—3). Со вставной челюстью старухи также связан акт посрамления: челюсть вылетает изо рта старухи, когда герой ударяет ее сапогом по подбородку (405). Если венец символизирует власть царя, то, соответственно, благодаря своей вставной челюсти мертвая старуха, по представлению героя, имеет власть над живыми: она может посылать людей в царство мертвых, укусив их своей вставной челюстью (423). Но, к счастью героя, она потеряла свое смертельное орудие.

5. Также было указано на то, что звуки «а» (альфа) и «о» (омега) стоят в начале и конце слова «окно» при его произнесении, тогда как в середине слова стоят буквы «кн», которые можно считать символом Библии, на которую в православной традиции ссылается словом «книги».

6. В христианской мистике существует мнение, что человек также имеет отношение как к временному, так и к вечному: душа человека находится между временем и вечностью, и этим двум измерениям соответствуют два лица или ока души (Teinonen 1990: 48—49). Можно утверждать, что данная двоякость выражается в том, как герой, с одной стороны, постоянно указывает на ход времени, а, с другой стороны, употребляет в конце повести слова «ныне и присно и во веки веков».

7. Любопытно и совпадение возраста Хармса (он родился 17 декабря 1905 — см. Полет 1991: 538) в момент написания Старухи (конец мая и первая половина июня 1939) с возрастом Христа в момент его смерти: в обоих случаях это тридцать три года. Не исключено, что Хармс сам осознал это совпадение. Учитывая, что герой во многом напоминает Хармса, естественно считать данный факт дополнительным доказательством того, что судьба героя каким-то образом связана с судьбой Христа. Время без четверти три страшным образом предсказывает и дальнейшую судьбу автора, который погиб 2 февраля 1942 (там же: 555) — то есть приблизительно без четверти три года после того, как он начал писать Старуху. Крест, на который указывает образ распятого в виде часов старухи, также имеет роковое значение для Хармса: возможно, что он погиб в Ленинграде в тюрьме «Кресты» (см: Александров 1990).

8. Стих продолжается: «если кто [...] отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним». Последнее не происходит с героем, который, однако, потом пойдет «вечерять» к Сакердону Михайловичу.

9. Старуха не рассказывает, кто она и как ее зовут — она просто «я». Это соответствует тому, как Бог велел говорить о себе: И сказал Моисей Богу: «Вот, я прийду к сынам Израилевым и скажу им: "Бог отцов ваших послал меня к вам". А они скажут мне: "Как Ему имя?" Что сказать мне им?» Бог сказал Моисею: «Я есмь Сущий (Иегова).» И сказал: «Так скажи сынам Израилевым: "Сущий послал меня к вам."» (Исх. 3, 13—14.)

10. На фоне этих цитат открывается новая точка зрения на изложенное ранее истолкование того, почему герой постоянно щурит глаза от солнца (см. раздел 3.1.1)

11. Данная амбивалентность отражается и на уровне слов и букв: в словах «старуха» и «Христос» одни и те же согласные. Поэтому можно сказать, что на словесном уровне старуха является реинкарнацией Христа. С другой стороны, порядок согласных «старухи» — «с», «т», «р» и «х» — соответствует порядку согласных слова «Христос», если подобрать их, начиная с конца и пропуская повторение буквы «с». Исходя из этого обратного порядка, можно сказать, что в слове «старуха» заключается идея анти-Христа. Продолжая играть словом «старуха», можно указать на то, что форма множественного числа этого слова является анаграммой слов «у Христа». Соединение этих анаграмм производит предложение «Старухи — у Христа». Множество старух встречается в «случае» «Вываливающиеся старухи». Применяя смысл данной анаграммы к этому «случаю», можно предложить следующее истолкование: находясь у Христа, и будучи обрамленными оконным переплетом, старухи являются своеобразными иконами Божией Матери, которые, выпадая из рам иконы-окна, обращают на себя внимание наблюдателя-рассказчика. Тот, однако, уходит, поскольку ему надоело смотреть, и возможная религиозная весть, заключающаяся в падении старух, остается для него неразъясненной. Подобным образом в Старухе герой не обращает внимания на слова старухи, которая кричит ему что-то вслед после их первой встречи. Позднее герою, однако — согласно нашей трактовке — становится ясно, кем была старуха. Поэтому можно полагать, что ее неслышные слова имели какое-то религиозное значение, которое герой еще тогда не был в состоянии понять.

12. Вообще вопрос пола не существенен, учитывая, что подобие Христу не означает совершенную эквивалентность: речь идет о неких общих чертах, допуская и различия. Кроме того, пол не имеет значения, если считать, как часто принято, что Иисус был асексуальным существом. То же самое касается в некоторой степени и людей в старости: они постепенно утрачивают самые яркие признаки сексуальности, приобретая при этом черты противоположного пола.

13. Символика гусеницы, отождествляемой со старухой, связана именно с воскресением — об этом шла речь в разделе 3.3.1.

14. Айзлвуд (Aizlewood 1990: 206—207) считает, что в Старухе преднамеренно путается порядок событий Преступления и наказания и Пиковой дамы для того, чтобы показать, что настоящая истина, в согласии с хармсовской «чистотой порядка», глубже рациональных и каузальных принципов.