6.1.2. Созданная текстом действительность и отношение текста к другим текстам

Проявление гротеска на уровне всего текста можно в общих чертах объяснить, исходя из тех же принципов, которые были обнаружены при рассмотрении того, что происходит в отношении героя к действительности: гротеск возникает главным образом в результате многозначных сопоставлений — высокое и низкое, духовное и физическое сопоставляются друг с другом и показываются друг через друга. Центральную роль играют явления и представления, связанные со смертью.

Гротеск Старухи в целом возникает прежде всего в результате нарушения закона, согласно которому движение между царствами живых и мертвых возможно лишь в одном направлении. В этом существенную роль играет конкретная материальность. Итак, можно сказать, что герой не виноват в том, что его духовные проблемы приобретают гротескно конкретный характер, — в этом случае гротеск не связан с его отношением к действительности, поскольку она сама по себе оказывается гротескной.

Эпизод, когда герой сидит в туалете поезда, испытывая сильную боль в животе (428^129), имеет двоякое отношение к гротеску. Во-первых, герой сознательно приравнивает испражнение и связанное с ним наслаждение к сексуальному удовольствию. Таким образом, он словно пачкает испражнениями красоту и возвышенность любви. Во-вторых, на уровне текста — не осознаваемом героем¹ — возникает еще одно гротескное сопоставление: как пишет Песонен (Pesonen 1988), опорожнив кишку, герой освобождается от боли в животе, что сопоставляется с освобождением от чувства вины в смерти старухи, — ведь чемодан со старухой исчезает именно тогда, когда герой сидит в туалете. Хотя исчезновение чемодана сначала усиливает чувство вины у героя, тем не менее, в этом событии можно видеть метафору духовного освобождения героя, поскольку почти сразу после данного события герой переживает просветление, произнося молитвенные слова.

Итак, усиление чувства вины и освобождение от него связываются, с одной стороны, с проблемами функции кишечника и освобождением от них, а также с исчезновением трупа старухи. Но, с другой стороны, они так же тесно связаны с милостью и любовью Бога. Поэтому можно согласиться с Нахимовской (Nakhimovsky 1982: 100) в том, что в Старухе корни духовного содержатся в гротескном. Это соответствует и концепциям гротеска у Кайзера и Бахтина, в которых, выражаясь терминами данной работы, это и то предполагают друг друга.

Айзлвуд (Aizlewood 1990: 212) также отмечает связь высокого и низкого в Старухе, обращая внимание на значение слова «живот»: между тем, как живот в случае героя ассоциируется в первую очередь с поносом, слово «живот» имело раньше значение «жизнь»². Иначе говоря, слово «живот» изначально означало нечто священное. Айзлвуд приводит другой пример сочетания низкого и высокого: перед тем, как герой в конце повести испытывает сакральное переживание, он соскакивает с поезда на землю (429). Подобное движение вниз, как правило, ассоциируется у Хармса с моральным или духовным упадком.

Примечания

1. Можно, однако, допустить, что если суть просветления заключается в постижении скрытых значений и связей, то герой постигает и гротескность, вызванную сопоставлением разных элементов действительности. В связи с этим можно утверждать следующее: если герой при просветлении осознает гротескность своих прежних позиций, например, по отношению к покойникам, то в тот же момент его позиции перестают быть гротескными — ведь их гротескность во многом была вызвана именно тем, что сам герой не видел их гротескности.

2. Как показывает Айзлвуд (там же), именно в данном значении Хармс употребляет это слово в одной из сочиненных им молитв.