Предисловие

Хармс познакомился со мной совершенно случайно. В девяностые годы прошлого века ввиду нерентабельности закрывалось очень многое — первыми оказались букинистические магазины. Тихие, пахнущие пожелтевшей бумагой, эти тесные магазинчики, заваленные стопками книг, мне всегда казались чем-то вполне сказочным. И вот, после закрытия одного из таких, у бабушки в доме, по знакомству, поселилось огромное количество сказки. Хочется верить, что Хармс оказался у меня в руках неслучайно, но в любом случае пропустить его было сложно: маленькая потрепанная книжка со странными иллюстрациями привела нас с братом в восторг. Так, как хохотали мы в тот день, я больше не смеялся никогда. Прошло много лет, и уже будучи студентом профессионального технического училища № 1, я опять же каким-то чудом забрел в библиотеку и решил почитать Хармса. Хочется верить, что неслучайно мне выдали уже не прозу, а стихотворные произведения Даниила Ивановича. Помнится, с трудом одолев одну треть сборника, я вышел из библиотеки крайне озабоченным, так как не было понятно практически ничего из прочитанного. Этот день, пожалуй, оказался ключевым не только в нашем с ним знакомстве, но и в моей дальнейшей научной «карьере»: мне было задано столько сложных вопросов, что все они продержались в голове до 4 курса филологического факультета ТГУ Тогда и была написана эта работа. Пришлось прочитать огромное количество литературы — большую часть оставить в стороне, так как по мере углубления в вопрос, все больше казалось, что Хармс, как в прокрустовом ложе, несколько не «вписывается» в критику. Однако некоторые работы, безусловно, оказались ценными не только в плане теоретических изысканий, но и в отношении понимания самого Хармса — как автора, как личности. Этих авторов я хочу перечислить отдельно: это А. Кобринский, В. Сажин, М. Ямпольский, А. Медведев и М. Малич. Ее воспоминания я не использовал в работе, они слишком личные, однако они так или иначе отбрасывают густую тень на книгу. Теперь, когда я читаю Хармса, я не смеюсь. В его жизни было слишком много страшного, и хочется верить, что компенсаторный механизм его смеха ему помогал. Эту работу я хотел бы посвятить ему, так как уверен, что Хармс — одно из самых оригинальных явлений в мировой литературе.